Богомудре отче Николае
Чудотворец, победивший великую ересь.
В 325-м году по Рождеству Христову состоялся I Вселенский Собор в греческом городе Никее. Император Константин собирает богословов со всего мира. Это первый собор человечества Земли как единого целого после тысячелетий забвения Гипербореи святой.
Константин официально не был ни богословом, ни даже христианином. Но был и тем и другим – по сути. Посвященный в тонкости северного русского богословия, император организовал это грандиозное по тем временам мероприятие с той целью, чтобы в честном духовном поединке богословов, исповедующих Истину, с богословами, искренне заблуждающимися, победила Истина. Тогда и паства, которая не знакома со сложностями богословских построений, получила бы в руки простое духовное оружие против ереси. (Подробнее о деяниях Константина можно прочитать в книге Дмитрия Логинова «Богослов, сказавший о Боге лишь одно слово»).
Спор великий возник тогда между Антиохийской и Александрийской школами. Касался тот спор самого главного: понимания ЕДИНОЙ сущности пресвятой Троицы и ДВОЙНОЙ богочеловеческой природы Сына Божия.
В качестве третейского судьи в этих принципиальных вопросах император Константин обратился к авторитету Скифской школы богословия.
Почему именно к Скифской? - Скифами (точнее: скифами-пахарями) греки называли славян. То есть называли они так племена Русова корня. [Как сказано, например, в «Повести временных лет»: «жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи, дулебы… волыняне, уличи и тиверцы… и сохранились города их доныне; и греки называли их "Великая Скифь"»]. Учение о Пресвятой Троице (Великий Триглав), нераздельной и неслиянной, славяне-скифы хранили испокон, более 2 тьмы лет (т.е. 20 тысячелетий), как о том сказано в книге Новгородских волхвов Велесовой. Они хранили пророчество о пришествии в мир Спаса Даждьбога, Сына Сварога Небесного. И еще хранили такие тончайшие нюансы северного православного (Правь славили) ведизма, понимание которых невозможно выработать даже и за несколько столетий - нужны десятки веков непрерывной богословской традиции. Такова была и есть Русская северная традиция. Она восходит корнями своими во времена Полярного царства Арктиды. Наследниками и хранителями сей традиции были руссо-скифы, дошедшие в своих странствиях от Приполярья до Малой Азии, от Варяг до Греков и Галилеи Скифской. (город Скифополь был построен на расстоянии конной двухчасовой прогулки от Назарета). Палестинские скифы построили в этом регионе и другие города, столь близкие по названию для слуха любого русича: Мир, Дума, Ас, Русалы (название Града Божия до захвата его иудейским царем Давидом).
Из славного рода иллирийских скифов - ардиев - был и сам император Константин, несомненно посвященный в нюансы древнейшего северного богомировоззрения. Из другого, но также славного рода тавро-скифов, был и епископ Ликийских Мир Николай - богомудрый победитель арианской ереси.
А ересь эта в те времена представляла собой чуть ли не эпидемию в духовной области, поразившую почти весь христианский Ближний Восток. Потому что на поверхностный взгляд она представляла собой учение вполне стройное. На деле же - полностью выхолащивала суть веры. Ее основоположником называют Ария, последователя Антиохийской богословской школы. Но «арийская» по названию ересь эта на самом деле представляла недопустимый уклон в сторону иудейства. А именно: ариане признавали Иисуса Христа Сыном Бога Всевышнего лишь формально, исключительно в обыденном смысле. Они учили: если Христос родился, то, следовательно, было время, когда Его еще не было. Так провоцировалось начало дрейфа к той ереси, где Божий Сын разумеется как всего только величайший из всех пророков, человек, что наилучшим и превосходнейшим образом среди всех людей засвидетельствовал о Боге.
Ради предотвращения сей духовной катастрофы «Константином созывается в Никее первый вселенский Собор; его участником становится и чудный Николай», - передает «Синаксарское житие».
Вместе с Николаем отправляется в Никею его соратник св Спиридон Тримифунтский. Он был простой человек. И потому без лишних разговоров показал идею триединства наглядно: поднял с земли кирпич, сжал его в руке. И тогда каким-то чудесным образом от кирпича вверх поднялся огонь, вниз – потекла вода, а прах, оставшийся в руке, развеялся по ветру.
Потом в спор с арианами вступил епископ Николай. Пламенная отповедь святителя ересиарху Арию произвела на всех слушателей сильнейшее воздействие. Как удар молнии речь Николая осветила скрытый «во облацех» изъян арианской ереси. И тем самым вывела все собрание из тягостного оцепенения, вызванного неслыханными по дерзости речами «Ария». Мобилизовала волю, разум и чувства всех присутствующих на Соборе. Но особенно отрезвляюще огненные слова Исповедника подействовали на тех владык церквей, кто искренне уже склонялся к «суемудренному витию». По выражению Ф.В. Фаррара, пламя божественной речи Николая «одновременно и освещало и жгло».
Вот как говорится в Икосе 9-м: «Вития суемудренныя нечестивых видим тобою посрамленныя, богомудре отче Николае: Ария бо хульника, разделяюща Божество, и Савеллия, смешающа Святую Троицу, препрел, нас же в православии укрепил еси... Радуйся, яко учением твоим сокрушаются еретическия главы...» (икос 9-й).
Устное предание народное передает, что Николаю пришлось усмирить «возбесившегося Ария» заушением, попросту говоря, оплеухой. Официальная Церковь не поддерживает эти рассказы, усматривая в том приписывание неподобающего поведения святителю, одному из величайших отцов Церкви. Однако, крамолы в том никакой нет. Данное радикальное средство было (если, конечно, было) применено, разумеется, с любовью к человеку. Как потерявшего сознание бьют по щекам, дабы вернуть его к чувству.
Так или иначе, Николая после его такого яркого исповедания истины о нераздельныя и неслиянныя сути Пресвятой Троицы ждала… темница. И епископ Ликийский об этом прекрасно знал. Ибо Апостольское правило на сей счет весьма строго. Жалоба Ария и его высокопоставленных покровителей (Евсевия Никомидийского и других арианских епископов) вынудила отцов Собора подвергнуть пламенного Исповедника наказанию и лишить его званий священнических и всех регалий.
Невольно вспоминаются слова пастыря современного, иеромонаха Романа:
«Что цепи и темницы за Христа
Дороже мне – епископского сана».
Так Николай был заточен в узнице. И пребывал бы там до скончания собора, не имея возможности помешать арианам, если бы не Вышнее чудо. В одну ночь нескольким отцам Никейского Собора – независимо друг от друга – явилось во сне видение: Спаситель благословляет Николая Евангелием, а Богоматерь покрывает узника омофором… Смысл вещего послания был понят немедленно: вот Свыше благословляется говорящий правду. Святитель Николай тут же был освобожден и восстановлен в своем прежнем сане и достоинстве.
Венец церковного песненного творчества в похвалу свт. Николая представляет всем известный дивный акафист ему, написанный в 40-х годах XIV столетия константинопольским патриархом Исидором I Бухирасом (1341-1349).
«Разум неуразуменный вразумляя о Святей Троице, был еси в Никеи со святыми отцы поборник исповедания православныя веры: равна бо Отцу Сына исповедал еси, соприсносущна и сопрестольна, Ария же безумнаго обличил еси... Радуйся, Отцу равночестна Сына проповедавый; радуйся, Ария возбесившагося от Собора святых отгнавый. Радуйся, отче, отцев славная красото... Радуйся, огненная словеса испущаяй... Радуйся, яко тобою вера утверждается; радуйся, яко тобою ересь низлагается...» (икос 2-й).
«Слово» св. Андрея Критского: Наименуем ли тебя Воином? Ты поистине воин, ибо... мечом веры, сразившим Ариево разделение, ты исторг с корнем и Савеллиево соединение».
***
Святой Николай Угодник есть воплощение духа былинного богатыря Микулы Селяниновича. И вот возделывает царь-пахарь небесную пашню спокойно, величественно, неизменно. Но если надо, спешит он на помощь людям. И до сих происходят случаи, когда чудесным образом спасает полярников, являясь из-за Полярного круга святой Никола Чудотворец.
Один такой произошел совсем недавно по историческим меркам. В 60-е годы прошлого столетия двух океанологов, ночью бравших с лодки пробы воды в Белом море, быстрое течение унесло от корабля в открытое море. После долгого дрейфа среди льдин исследователи заметили вдалеке огонь. Они налегли на весла и вскоре высадились на незнакомом берегу. К удивлению океанологов, огня, который привел их сюда, нигде не было. Местность была безлюдная и угрюмая, дул холодный порывистый ветер. Они прошли метров сто вглубь острова, и тут, откуда не возьмись, повстречался им старик с окладистой седой бородой, без шапки, в тонком плаще и легких сапогах. Но размышлять о странном не по погоде одеянии встреченного им было некогда. Они бросились сразу к нему.
– Здравствуйте, товарищ! Мы здесь случайно очутились, нам бы найти какое-нибудь жилье…
– Не туда идете, – отвечает прохожий. – В той стороне никого не найдете.
– Куда же идти?
– Вон за той горкой рыбак живет, идите в том направлении.
Океанологи поблагодарили незнакомца, и пошли туда, куда он им указал. А старик исчез. Поднялись на горку и, действительно, увидели вдали огонек, теплившийся в окне одинокой избы. В ней жил рыбак со своей семьей. Обитатели избы очень удивились появлению гостей на их безлюдном острове. Особенно удивил хозяев рассказ океанологов о старике, показавшем им дорогу. Островитяне заявили, что здесь, кроме них, никто не живет, а встречный тот, верно, почудился. Но приятели уверяли, что видели старика так же ясно, как их самих. В углу висело несколько потемневших от времени икон. Алексей (так звали одного из океанологов) всмотрелся в одну из икон и похолодел. Он увидел на иконе лик того самого старика, который встретился им на берегу! Даже плащ был такой же! Хозяйка сказала, что это образ святого Николая Чудотворца. А тут и другой участник событий узнал на иконе их спасителя. Океанологи переглянулись и умолкли, не зная, что и подумать. Хозяевам говорить об этом не стали. Потом еще тридцать лет ничего никому не рассказывали. Но Алексей долгие годы возвращался мыслями к тому случаю. Он обратился к вере, стал посещать церковь. Он понял, кто их спас от неминуемой гибели. Позднее он узнал, что и его приятель принял крещение, стал православным христианином.
В 325-м году по Рождеству Христову состоялся I Вселенский Собор в греческом городе Никее. Император Константин собирает богословов со всего мира. Это первый собор человечества Земли как единого целого после тысячелетий забвения Гипербореи святой.
Константин официально не был ни богословом, ни даже христианином. Но был и тем и другим – по сути. Посвященный в тонкости северного русского богословия, император организовал это грандиозное по тем временам мероприятие с той целью, чтобы в честном духовном поединке богословов, исповедующих Истину, с богословами, искренне заблуждающимися, победила Истина. Тогда и паства, которая не знакома со сложностями богословских построений, получила бы в руки простое духовное оружие против ереси. (Подробнее о деяниях Константина можно прочитать в книге Дмитрия Логинова «Богослов, сказавший о Боге лишь одно слово»).
Спор великий возник тогда между Антиохийской и Александрийской школами. Касался тот спор самого главного: понимания ЕДИНОЙ сущности пресвятой Троицы и ДВОЙНОЙ богочеловеческой природы Сына Божия.
В качестве третейского судьи в этих принципиальных вопросах император Константин обратился к авторитету Скифской школы богословия.
Почему именно к Скифской? - Скифами (точнее: скифами-пахарями) греки называли славян. То есть называли они так племена Русова корня. [Как сказано, например, в «Повести временных лет»: «жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи, дулебы… волыняне, уличи и тиверцы… и сохранились города их доныне; и греки называли их "Великая Скифь"»]. Учение о Пресвятой Троице (Великий Триглав), нераздельной и неслиянной, славяне-скифы хранили испокон, более 2 тьмы лет (т.е. 20 тысячелетий), как о том сказано в книге Новгородских волхвов Велесовой. Они хранили пророчество о пришествии в мир Спаса Даждьбога, Сына Сварога Небесного. И еще хранили такие тончайшие нюансы северного православного (Правь славили) ведизма, понимание которых невозможно выработать даже и за несколько столетий - нужны десятки веков непрерывной богословской традиции. Такова была и есть Русская северная традиция. Она восходит корнями своими во времена Полярного царства Арктиды. Наследниками и хранителями сей традиции были руссо-скифы, дошедшие в своих странствиях от Приполярья до Малой Азии, от Варяг до Греков и Галилеи Скифской. (город Скифополь был построен на расстоянии конной двухчасовой прогулки от Назарета). Палестинские скифы построили в этом регионе и другие города, столь близкие по названию для слуха любого русича: Мир, Дума, Ас, Русалы (название Града Божия до захвата его иудейским царем Давидом).
Из славного рода иллирийских скифов - ардиев - был и сам император Константин, несомненно посвященный в нюансы древнейшего северного богомировоззрения. Из другого, но также славного рода тавро-скифов, был и епископ Ликийских Мир Николай - богомудрый победитель арианской ереси.
А ересь эта в те времена представляла собой чуть ли не эпидемию в духовной области, поразившую почти весь христианский Ближний Восток. Потому что на поверхностный взгляд она представляла собой учение вполне стройное. На деле же - полностью выхолащивала суть веры. Ее основоположником называют Ария, последователя Антиохийской богословской школы. Но «арийская» по названию ересь эта на самом деле представляла недопустимый уклон в сторону иудейства. А именно: ариане признавали Иисуса Христа Сыном Бога Всевышнего лишь формально, исключительно в обыденном смысле. Они учили: если Христос родился, то, следовательно, было время, когда Его еще не было. Так провоцировалось начало дрейфа к той ереси, где Божий Сын разумеется как всего только величайший из всех пророков, человек, что наилучшим и превосходнейшим образом среди всех людей засвидетельствовал о Боге.
Ради предотвращения сей духовной катастрофы «Константином созывается в Никее первый вселенский Собор; его участником становится и чудный Николай», - передает «Синаксарское житие».
Вместе с Николаем отправляется в Никею его соратник св Спиридон Тримифунтский. Он был простой человек. И потому без лишних разговоров показал идею триединства наглядно: поднял с земли кирпич, сжал его в руке. И тогда каким-то чудесным образом от кирпича вверх поднялся огонь, вниз – потекла вода, а прах, оставшийся в руке, развеялся по ветру.
Потом в спор с арианами вступил епископ Николай. Пламенная отповедь святителя ересиарху Арию произвела на всех слушателей сильнейшее воздействие. Как удар молнии речь Николая осветила скрытый «во облацех» изъян арианской ереси. И тем самым вывела все собрание из тягостного оцепенения, вызванного неслыханными по дерзости речами «Ария». Мобилизовала волю, разум и чувства всех присутствующих на Соборе. Но особенно отрезвляюще огненные слова Исповедника подействовали на тех владык церквей, кто искренне уже склонялся к «суемудренному витию». По выражению Ф.В. Фаррара, пламя божественной речи Николая «одновременно и освещало и жгло».
Вот как говорится в Икосе 9-м: «Вития суемудренныя нечестивых видим тобою посрамленныя, богомудре отче Николае: Ария бо хульника, разделяюща Божество, и Савеллия, смешающа Святую Троицу, препрел, нас же в православии укрепил еси... Радуйся, яко учением твоим сокрушаются еретическия главы...» (икос 9-й).
Устное предание народное передает, что Николаю пришлось усмирить «возбесившегося Ария» заушением, попросту говоря, оплеухой. Официальная Церковь не поддерживает эти рассказы, усматривая в том приписывание неподобающего поведения святителю, одному из величайших отцов Церкви. Однако, крамолы в том никакой нет. Данное радикальное средство было (если, конечно, было) применено, разумеется, с любовью к человеку. Как потерявшего сознание бьют по щекам, дабы вернуть его к чувству.
Так или иначе, Николая после его такого яркого исповедания истины о нераздельныя и неслиянныя сути Пресвятой Троицы ждала… темница. И епископ Ликийский об этом прекрасно знал. Ибо Апостольское правило на сей счет весьма строго. Жалоба Ария и его высокопоставленных покровителей (Евсевия Никомидийского и других арианских епископов) вынудила отцов Собора подвергнуть пламенного Исповедника наказанию и лишить его званий священнических и всех регалий.
Невольно вспоминаются слова пастыря современного, иеромонаха Романа:
«Что цепи и темницы за Христа
Дороже мне – епископского сана».
Так Николай был заточен в узнице. И пребывал бы там до скончания собора, не имея возможности помешать арианам, если бы не Вышнее чудо. В одну ночь нескольким отцам Никейского Собора – независимо друг от друга – явилось во сне видение: Спаситель благословляет Николая Евангелием, а Богоматерь покрывает узника омофором… Смысл вещего послания был понят немедленно: вот Свыше благословляется говорящий правду. Святитель Николай тут же был освобожден и восстановлен в своем прежнем сане и достоинстве.
Венец церковного песненного творчества в похвалу свт. Николая представляет всем известный дивный акафист ему, написанный в 40-х годах XIV столетия константинопольским патриархом Исидором I Бухирасом (1341-1349).
«Разум неуразуменный вразумляя о Святей Троице, был еси в Никеи со святыми отцы поборник исповедания православныя веры: равна бо Отцу Сына исповедал еси, соприсносущна и сопрестольна, Ария же безумнаго обличил еси... Радуйся, Отцу равночестна Сына проповедавый; радуйся, Ария возбесившагося от Собора святых отгнавый. Радуйся, отче, отцев славная красото... Радуйся, огненная словеса испущаяй... Радуйся, яко тобою вера утверждается; радуйся, яко тобою ересь низлагается...» (икос 2-й).
«Слово» св. Андрея Критского: Наименуем ли тебя Воином? Ты поистине воин, ибо... мечом веры, сразившим Ариево разделение, ты исторг с корнем и Савеллиево соединение».
***
Святой Николай Угодник есть воплощение духа былинного богатыря Микулы Селяниновича. И вот возделывает царь-пахарь небесную пашню спокойно, величественно, неизменно. Но если надо, спешит он на помощь людям. И до сих происходят случаи, когда чудесным образом спасает полярников, являясь из-за Полярного круга святой Никола Чудотворец.
Один такой произошел совсем недавно по историческим меркам. В 60-е годы прошлого столетия двух океанологов, ночью бравших с лодки пробы воды в Белом море, быстрое течение унесло от корабля в открытое море. После долгого дрейфа среди льдин исследователи заметили вдалеке огонь. Они налегли на весла и вскоре высадились на незнакомом берегу. К удивлению океанологов, огня, который привел их сюда, нигде не было. Местность была безлюдная и угрюмая, дул холодный порывистый ветер. Они прошли метров сто вглубь острова, и тут, откуда не возьмись, повстречался им старик с окладистой седой бородой, без шапки, в тонком плаще и легких сапогах. Но размышлять о странном не по погоде одеянии встреченного им было некогда. Они бросились сразу к нему.
– Здравствуйте, товарищ! Мы здесь случайно очутились, нам бы найти какое-нибудь жилье…
– Не туда идете, – отвечает прохожий. – В той стороне никого не найдете.
– Куда же идти?
– Вон за той горкой рыбак живет, идите в том направлении.
Океанологи поблагодарили незнакомца, и пошли туда, куда он им указал. А старик исчез. Поднялись на горку и, действительно, увидели вдали огонек, теплившийся в окне одинокой избы. В ней жил рыбак со своей семьей. Обитатели избы очень удивились появлению гостей на их безлюдном острове. Особенно удивил хозяев рассказ океанологов о старике, показавшем им дорогу. Островитяне заявили, что здесь, кроме них, никто не живет, а встречный тот, верно, почудился. Но приятели уверяли, что видели старика так же ясно, как их самих. В углу висело несколько потемневших от времени икон. Алексей (так звали одного из океанологов) всмотрелся в одну из икон и похолодел. Он увидел на иконе лик того самого старика, который встретился им на берегу! Даже плащ был такой же! Хозяйка сказала, что это образ святого Николая Чудотворца. А тут и другой участник событий узнал на иконе их спасителя. Океанологи переглянулись и умолкли, не зная, что и подумать. Хозяевам говорить об этом не стали. Потом еще тридцать лет ничего никому не рассказывали. Но Алексей долгие годы возвращался мыслями к тому случаю. Он обратился к вере, стал посещать церковь. Он понял, кто их спас от неминуемой гибели. Позднее он узнал, что и его приятель принял крещение, стал православным христианином.
Да, Предание наше знает Николая Чудотворца воплощением былинного северного пахаря Микулы Селяниновича. Кому-то кажется это "сближением идей далековатых". Но, если он не был воплощением великого духа, как объяснить факт из его Жития: будучи грудным младенцем, Никола уже постился: принимал материнское молоко раз в сутки — сразу после вечерней молитвы родителей. И еще: почему именно этого святого - ликийца, южанина - весь Запад считает Санта Клаусом, т.е. тем, кого зовут у нас Дед Мороз (и кого знали на Руси задолго до времен св. Николая)? И почему и поныне творит чудеса - на севере? А как пришли недавно мощи его на Русь - над храмом видели (и фотографировали) лик его в небе, причем не как пишут на иконах, а в профиль, и сходство с изображением древнего русского бога с облачно-снежною бородой было весьма значительно.
ОтветитьУдалить