Пушкин и Пухова каша

Гоголь в 1845 году писал Языкову: «Это перл всех русских женщин, каких мне случалось знать, а мне многих случалось из них знать прекрасных… Но вряд ли кто имеет в себе достаточные силы оценить ее»!

О ком этот известный ловелас так похвастался своему другу?

О красавице Александре Осиповне Смирновой (1810 - 1882), фрейлине императрицы Александры Федоровны. (Как мало мы, кстати говоря, знаем о собственных царицах! А ведь непочатого тут хватило б на трех Шекспиров и четырех Дюма! Вот, скажем, захватывающую романтическую тайну Елизаветы – предшественницы Александры – приоткрывает в наше время, быть может, только статья Северины Сталь «Сердца Венценосцев»!)

Не знаем, как Языков, а вот Пушкин, по-видимому, «имел в себе достаточные силы»… но – все по порядку!

Даже завистники-ненавистники Смирновой признавали, что, «с юных лет принадлежа к высшим официальным кругам», она увлекалась не наиболее высокопоставленными, а – наиболее творчески-одаренными! В числе ее друзей был весь цвет высокой литературы – можно сказать, лицо русского дворянства девятнадцатого века: Гоголь, Жуковский,  Лермонтов… Пушкин, Тютчев, Тургенев… Толстой (конечно, который автор «Князя Серебряного», а не «Войны и мира»)… Аксаков, Одоевский, Вяземский…

Пушкин посвятил этой блистательной русской женщине вот, какие стихи:

«В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный,
И правды пламень благородный,
И как дитя была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой черной –
Писала прямо набело»!

Великолепный стихотворный портрет, не правда ли? Но Пушкин сделал Смирновой подарок и еще более ценный, может быть: впечатлившись ее даром рассказчицы, великий поэт благословил Александру на писание мемуаров.

Это сейчас воспринимают мемуары как жанр занудный. Потому что их пишут кому не лень и безо всяких благословений.

Александре же богатая приключениями, поездками, встречами жизнь давала богатейший материал! Не раз еще ей поклонятся добросовестные историки за ее наблюдательность и за легкий к восприятию стиль. Сколько ценнейших сведений в мемуарах прекрасной фрейлины насчет привычек, вкусов, жизненного уклада и рациона современников.

Да, и насчет рациона тоже. Очень ценные сведения. Особенного для современника нашего, который о рационе русских дворян примерно такого мнения, как шолоховский дед Щукарь, изрекший, коль мне память не изменяет, нечто подобное: «и начал тут генерал-губернатор вустрицу енту есть! она, бедняжка, пишшыт – а он знай в глотку ее себе так и запихивает, так и пропихивает»!

По поводу дворянства мы все еще под гипнозом ленинского «страшно далеки они от народа». Можно ли верить пасквилям об этом сословии тех, которые поставили себе задачу его «истребить как класс»? И почти преуспели…

На самом деле любимое блюдо дворян Пушкинских времен составляли не устрицы и не марципаны, а… гречневая каша. Как и самого Пушкина. Вот как он сам описал типичный свой распорядок дня: «В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей» (из переписки).

Фрейлина же Александра такую кашу прозвала: пухова.

Почему? А вот умели тогда гречневую крупу приготовить такой рассыпчатой да разваристой, что так и кажется: дунь и полетит, словно пух!

Вот он, этот рецепт эпохи царизма (в которую между богатыми и бедными не было такой пропасти – и такой ненависти – как сейчас):

«1,5 фунта крупной гречневой крупы, "ядрицы", просеять, чтобы не оставалось муки, можно поджарить на легком огне до колера, всыпать в горшок, чтобы заняло немного более половины горшка, положить ложку деревенского масла, ложечку соли, влить кипятку так, чтобы крупу едва покрыло, размешать накрыть крышкой, поставить в горячую духовую печь не менее как на три часа, подставив под дно горшка сковородку с водою, для того, чтобы каша не пригорала. Когда подернется сухонькою корочкой, снять сковородку, перевернуть горшок вверх дном, продолжая печь. К каше подавать сливки, коровье молоко или миндальное, или просто растопленное масло, или подать ее ко щам. Также варится пшенная каша, но она ко щам не подается».

Итак, русское дворянство не менее, чем русский простой народ, причастно было к секретам и обычаям ДОБРОЙ ТРАПЕЗЫ, о которой так выразительно пишет Лада Виольева в книге своей «Чтобы дом был родным»!

Приятного аппетита! И, в том числе, приятного аппетита к неизвращенной русской истории!

Рекомендуем еще на эту тему почитать

Поделитесь с друзьями в соцсетях